Шашка революции

В то время как Англия варилась в котле финансовой революции, во Франции расцветала эпоха Просвещения. Величайшим философом-просветителем XVIII века был Вольтер. В 1726 году за оскорбление дворянина он был заключен в Бастилию и освобожден с условием, что покинет Францию. Вольтер отправился в Англию, где проникся идеями научного рационализма Исаака Ньютона и эмпиризма Джона Локка. Подобно тому, как открытие Ньютона повлияло на дальнейшее развитие физики как науки, Локк сделал то же самое для политической философии. По его мнению, все люди рождаются равными, изначально хорошими и имеют право на счастье. Ни один человек не должен вмешиваться в чужую жизнь, отнимать здоровье, свободу или имущество. Воодушевленный этими радикальными идеями, Вольтер вернулся во Францию и изложил свои взгляды на политическое устройство Франции и Англии в «Философских письмах». Книга была немедленно запрещена.

Подобная судьба постигла и «Энциклопедию» Дени Дидро и Жана Лерона Д’Аламбера. В первый том, вышедший в 1751 году, составители включили Вольтера и таких ведущих мыслителей, как Жан-Жак Руссо и Шарль Луи Монтескье, на которого, как и на Вольтера, оказал большое влияние Локк. Неудивительно, что рациональный, светский взгляд на мир, основанный на научном детерминизме, осуждающем церковные и правовые злоупотребления властью, разгневал церковных иерархов, которые также лоббировали запрет «Энциклопедии». Дидро тем не менее продолжал свою работу и закончил ее в 1772 году, причем каждый из 28 томов был тайно доставлен подписчикам. В качестве офиса Дидро использовал парижское Cafe de la Regence. В мемуарах он вспоминал, что жена каждый день давала ему 9 су, чтобы заплатить за кофе.

Как и лондонские, парижские кофейни были излюбленным местом встреч интеллектуалов, но лондонская кофейня служила площадкой для непрерывной политической дискуссии и зачастую играла роль штаб-квартиры политических партий. Английский писатель Джонатан Свифт писал, «что любой другой доступ к людям во власти не дает человеку больше правды или света, чем общение с политиками в кофейне». Кофейня Miles’s была местом встречи «Любительского парламента», регулярной дискуссионной группы, основанной в 1659 году. Сэмюэл Пипс заметил: «Дебаты в этом парламенте были самыми изобретательными и умными, которые я когда-либо слышал или ожидал услышать, и я с большим рвением там общался. Аргументы в настоящем парламенте были гораздо более плоскими». После дебатов, отмечает Пипс, в «Любительском парламенте» проводят голосование с использованием «деревянного оракула» или урны для голосования – новинки в то время. Неудивительно, что один французский посетитель Лондона, аббат Прево, назвал лондонские кафе, «где вы имеете право читать все газеты за и против правительства», «местами английской свободы».

Ситуация в Париже была совсем иной. Кофеен было в изобилии – 600 заведений, открытых к 1750 году, как и в Лондоне, ориентировались на определенные социальные или бизнес-группы. Поэты и философы собирались в Cafe Parnasse и Cafe Procope. Среди постоянных посетителей были Руссо, Дидро, Д’Аламбер, американский ученый и государственный деятель Бенджамин Франклин. У Вольтера в Cafe Procope были любимый стол и стул, а также репутация потребителя десятков чашек кофе в день. Актеры собирались в Cafe Anglais, музыканты в Cafe Alexandre, армейские офицеры в Cafe des Armes, в то время как Cafe des Aveugles имело репутацию борделя. В отличие от салонов, часто посещаемых аристократией, французские кафе были открыты для всех, даже для женщин. Вот один из рассказов XVIII века: «Кофейни посещают уважаемые люди обоих полов. Мы видим среди них множество различных типов. Это мужчины, прожигающие жизнь, кокетливые женщины, аббаты, деревенские парни, журналисты, политические деятели, пьяницы, картежники, паразиты, брачные и финансовые авантюристы, разные интеллектуалы – одним словом, нескончаемая серия людей».

На первый взгляд, в рамках кафе мечта мыслителей Просвещения об эгалитарном обществе была воплощена в жизнь. Но обмен информацией, как в устной, так и в письменной форме, был предметом строгого государственного надзора. Жесткие ограничения свободы печати привели к появлению рукописных информационных бюллетеней с парижскими сплетнями, которые размножали десятки переписчиков и отправляли по почте подписчикам в Париже и за его пределами. (Они не нуждались в одобрении правительства, поскольку не были напечатаны.)

Отсутствие свободной прессы также означало, что стихи и песни, передаваемые на клочках бумаги, наряду с журнальными сплетнями были важным источником новостей для многих парижан. Несмотря на это, посетители должны были следить за своими словами, потому что кафе были наводнены шпионами. Любой, кто выступал против государства, рисковал оказаться в Бастилии. В архивах Бастилии содержатся сотни сообщений полицейских информаторов о содержании бесед, подслушанных в кафе. «В Cafe de Боу кто-то сказал, что король нашел новую любовницу, что ее зовут Гонтау и что она красивая женщина, племянница герцога Ноайля», – говорится в одном отчете 1720-х годов. «Жан-Луи Леклерк сделал замечание в Cafe Procope, что никогда не было худшего короля, что суд и министры заставляют короля заниматься постыдными вещами, которые совершенно отвращают его от народа», – говорится в другом донесении, 1749 года.

Таким образом, несмотря на интеллектуальные достижения эпохи Просвещения, прогресс в социальной и политической сферах тормозился омертвевшим старым режимом. Богатая аристократия и духовенство, составлявшие всего лишь 2 процента населения, были освобождены от налогов, поэтому все, и бедные сельские жители, и представители буржуазии, были недовольны властью аристократии и их привилегиями. Франция безуспешно пыталась справиться с нарастающим финансовым кризисом, вызванным, главным образом, участием в войне Америки за независимость, и парижские кофейни стали эпицентром революционного брожения. По словам одного очевидца, побывавшего в Париже в июле 1789 года, кофейни «не только переполнены внутри, но и окружены толпами у дверей и окон, люди с открытым ртом слушают ораторов, выступающих со стульев или столов, каждый для своей маленькой аудитории. Страсть, с которой их слушали, и гром аплодисментов, которые они получали за малейший намек на жесткое отношение или даже насилие в отношении правительства, поражают».

Выступление Камиля Демулена 12 июля 1789 года у Cafe’ de Foy

Радикальные общественные настроения и неудачная попытка собрания нотаблей (собрание высшей аристократии и духовенства) разобраться в финансовом кризисе побудили короля Людовика XVI впервые за более чем 150 лет созвать Национальное собрание. Однако в депутатском корпусе произошел раскол, король отправил в отставку министра финансов Жака Неккера и призвал на помощь армию. Это усугубило напряжение в обществе, поскольку Неккер был единственным членом правительства, которому доверяли люди. Толпы возмущенных парижан собрались в садах Пале-Рояля, и, наконец, в Cafe de Foy во второй половине дня 12 июля 1789 года молодой адвокат Камиль Демулен запустил маховик Французской революции. Его призыв «К оружию, граждане! К оружию!» был услышан, и Париж погрузился в хаос. Спустя два дня Бастилия была разгромлена разъяренной толпой. Французский историк Жюль Мишле впоследствии отмечал, что те, кто собирался изо дня в день в Cafe Procope, «проницательным взглядом увидели в глубинах своего черного напитка свет революции». Революция буквально началась в кафе.