43 Запад есть запах, восток есть восторг

43

Запад есть запах, восток есть восторг

Между тем как влечет нас судьба по теченью,

мы меняем в пути имена, адреса,

ощущенья и вкусы, цвета и влеченья,

знаки, запахи, звуки, друзей голоса…

Мы остались один на один с Новым Светом,

где и дворник не дворник, а сверхинтендант.

Он ругается «Хай!» вместо слова привета:

Би-би-си не вещал про такой вариант.

В магазине встречают невнятные фунты:

сколько ж сельди набрать на хороший форшмак?

Помидоры, сказали, растут здесь без грунта,

и под видом севрюги зарезан судак.

Даже метров тут нету: от футов и ярдов

в липкий жар нас бросает чужой Фаренгейт.

В ликер-сторе берем не пол-литра, а кварту —

и быстрее вдвойне настает апогей.

И с закуской беда: где сырок тут — ответь-ка!

Где копытно-цементный брусок холодца?

Где кровянка? На крысу похожая редька?

Неизбежность худого, в прыщах огурца?

Эх, достать бы чернил портвешовых и плакать,

тормоша за рукав: «Помнишь, а, старикан?..»

Мы когда-то глотали без закуси слякоть —

лишь бы только она наливалась в стакан.

Были молоды мы и свежи, как редиска,

все невзгоды сгорали в шашлычном огне,

и из жизненных истин единственно близкой

была та, что хранится в дешевом вине.

Но не зря мы сражались с коварной таможней,

мчась на смычку с родней, что нашел нам ОВИР.

Трудовые брильянты укрыты надежно;

Вена, Рим, океан… И — блистающий мир!

В елисейских полях молодого шпината

индюшачьи отары в брусничном желе

шли возлечь, обвязавшись суровым шпагатом,

на полученном из синагоги столе.

Мы увидели черного с искрой омара,

что краснеет, как девушка, в ловких руках,

и креветку с усатым лангустом на пару,

и печальную рыбу по кличке «монах».

Мы узнали реальность видений миражных

и обыденность новых диковин и див:

нам знакомы жемчужная готика спаржи

и дворянская бледность бельгийских эндив.

Представляете, скольких чудес мы коснулись?

Источал аромат перигорский паштет,

и радушные свиньи послушно согнулись,

чтоб доставить нам трюфли из грез юных лет.

Створки устриц распахивались, увлекая

в глубь блаженства, бездонную, словно каньон.

Растворила заветную дверь кладовая

тех сокровищ, где высится «Дом Периньон».

Но и в прошлом у нас — не одни лишь руины.

Все смешалось в причудливой пляске времен:

помним мы феерический вкус осетрины

и узнали, куда добавлять кардамон.

Свято чтя наслажденье картошки на сале,

помня вкус обязательных щей на обед,

мозельвейна бокалами мы заливали

нежный жир арагонских бараньих котлет.

Наш желудок изведал изыск артишока,

не забыв каравая пахучий излом.

Мы сумели избегнуть культурного шока,

усадив две культуры за общим столом.

Возродили детант из пустого названья,

из запутанных уз политических схем.

Воплотили идею сосуществованья

двух различных во всем кулинарных систем.

Мы дождемся отрадного сердцу парада,

где построит в ряды всемогущий гурман

стейк из Харькова, белый налив авокадо,

массачусетский борщ, астраханский банан.