Австралия и канаки

Эксетер-холл по большей части не обращал большого внимания на ситуацию с наймом работников в Азии, зато следил за условиями их работы в различных регионах. Возможно, там считали, что в Индии и Китае этот процесс лучше контролируется. Однако Лондонское общество миссионеров и миссионеры-пресвитерианцы на островах Южного моря (Тихий океан. — Прим. ред.) открыто жаловались на вербовщиков, капитанов судов, нанимавших работников на островах для отправки на сахарные плантации Квинс­ленда и Новой Каледонии (этих людей сначала называли «полинезийцами», а потом — «канаками»). Утверждалось, что наемные работники прозябают в условиях не лучше рабских. Эти жалобы и сегодня поддерживают потомки канаков, по-прежнему живущие в Австралии, и другие австралийцы, но свидетельства более чем туманны.

Энтони Троллоп посетил Демерару и Тринидад, а затем отправился в Австралию, где увидел на плантациях первых канаков:

«Тогда, как и сейчас, в Англии боятся, что эти иноземцы в новой для себя стране станут рабами новых обязательств и что их положение — хоть и не такое ужасное, как положение негров, которых привезли в Вест-Индию испанцы, — будет несправедливым и противным их правам и интересам…

Избави нас, Господи, от рабства. Будьте осторожны. Блюдите границы. Защищайте беззащитных. Оградите бедного, не ведающего опасности смуглого иноземца от жадности плантатора. Но… не дайте безудержному энтузиазму сотворить вред. Помните о медведе, размозжившем голову своему другу обломком кирпича, отгоняя от него муху. Излишний энтузиазм не только оставит Квинсленд без достаточных ресурсов рабочей силы, но и лишит этих бедных дикарей плодов столь близкой цивилизации».

Троллоп сообщает о диете канаков. По стандартному контракту их ежедневный рацион состоял из одного фунта говядины или баранины (он не упоминает два фунта рыбы как альтернативный вариант) и еще одного фунта хлеба или муки, пяти унций сахара или мелассы, двух фунтов овощей, которые можно было заменить на четыре унции риса или восемь унций маиса; кроме того, еженедельно им полагалось полторы унции табака, две унции соли и четыре унции мыла. Этот список он сопровождает комментарием, в котором замечает, что такому «рациону позавидовал бы английский сельский труженик».

Троллоп приводит цифры, согласно которым стоимость трехлетнего контракта канака составляла 75 фунтов стерлингов, тогда как белый работник с еженедельным заработком в 11 шиллингов стоил бы 86 фунтов за три года. Правда, он признает, что в Квинсленде обычным минимумом были 15 шиллингов, а сахарные производства платили белым работникам от 15 до 20 шиллингов в неделю. Он упоминает даже сумму в 25 шиллингов в неделю, включая питание, для белого работника и добавляет: «Плантаторы не раз говорили мне, что два островитянина на тростниковом поле стоят трех белых».

Может показаться, что Троллоп говорит о том, что канакам недоплачивали, но это относилось только к первым трем годам службы, когда они еще учились. Канакам, нанимавшимся во второй раз, как сообщают многие, платили лучше, хотя найти точные цифры сложно. Отвечая на критическое замечание о сути контракта, подписываемого канаком, и степени понимания им этого документа, Троллоп пишет:

«Каждое слово, сказанное здесь, имеет такое же отношение и к осуществляемой под надзором правительства миграции ирландцев с Британских островов в британские колонии — кроме того, что с бедным ирландцем очень редко заключается какой-либо контракт, гарантирующий ему работу, еду и зарплату сразу по прибытии. А если бы такой контракт и был, он понял бы его не лучше, чем островитянин, который на самом деле прекрасно знает, что его ждет».

Главный аргумент миссионеров состоял в том, что работники похищались вербовщиками. Те же, кто был «занят в поиске работников для Квинсленда» (как они сами описывали свое занятие), отвечали, что это наглая ложь и что миссионеры недовольны потому, что «бой» не будет таким покорным их требованиям и наставлениям, если увидит мир. Уильям Уоун, один из вербовщиков (если это слово можно употребить нейтрально), так объяснял ситуацию:

«Островитянин, вернувшись, становится совсем другим человеком для миссионера. Он уже повидал мир. Он больше не верит в то, что обязан обеспечивать церковь подношениями в виде свиней, дичи, ямса и плодов хлебного дерева. Он знает, как относятся к священнослужителям белые работники, с которыми он познакомился… он становится камнем преткновения на пути миссионера».

Конечно, некоторые из кабальных работников в других частях света действительно похищались. Комиссия, приехавшая из Китая на Кубу, обнаружила, что из примерно 40 000 китайцев, доставленных туда, 80 процентов были похищены или завербованы обманом. Согласно Уильяму Уоуну, в Южном море ситуация была иной.

Какой бы ни была достоверность комментариев Уоуна, его замечания относительно английского пиджина, безусловно, верны:

«Обычай делать подарки друзьям нанимаемого охотно используется нашими оппонентами как доказательство того, что мы на самом деле покупаем работников, что они — рабы, возможно, захваченные во время вой­ны, но это нелепо. Жители Новых Гебридов никогда не щадят врагов в битве и не берут пленных. Рабство им незнакомо, они еще недостаточно развиты, чтобы понять его…

По причине ограниченного знания ими английского языка такие слова, как "купить", "продать", "украсть", многозначны. "Ты купить бой?" — таким часто бывает первый вопрос, обращенный к вербовщику, когда он сходит на берег. Это всего лишь значит: "Не хочешь ли ты нанять людей?" Слово "бой", как и везде, означает мужчин любого возраста. Понятие "украсть" тоже часто толкуют неверно. Если вы забираете работника из его дома, не "купив" его или не "заплатив" за него, т.е. не сделав подарков его близким, чтобы компенсировать им потерю, они скажут, что ты "украл" его».

По детальным описаниям Уоуна в защиту «наемного труда» сложно судить, был ли он убедительным обманщиком или бандитом-путешественником, рассказывающим свою (вероятно, несколько приукрашенную) версию правды. Он признавал, что определенные дельцы нарушали права некоторых работников, но говорил, что в основном это были те, кто занимался вербовкой для французских колоний. Его главным аргументом было то, что, если бы вербовщики действительно похищали людей с островов, они не смогли бы туда возвращаться, а значит, лишились бы этих рынков и рисковали бы жизнью.

В рассуждениях Уоуна есть логика: он напоминает, что многие работники подписывали контракты по второму разу и что многие из заключавших контракт в первый раз были из тех деревень, где жили бывшие работники. Он также обращает внимание на то, что на каждом корабле присутствовал государственный чиновник, в чьи обязанности входило обеспечение справедливости, а также напоминает, что вербовщик сам должен был написать расписку на 500 фунтов стерлингов в том, что он не будет участвовать в похищениях.

По всей вероятности, обе спорящие стороны были не правы. Наверняка бывали случаи, когда отчаявшиеся дельцы, столкнувшись с финансовыми проблемами, похищали несчастных островитян, а представителю правительства давали взятку, чтобы он «не замечал» этого. Безусловно, многие миссионеры, отправленные на острова, совершенно не были готовы к выполнению своей «миссии». То же можно сказать и о вербовщиках. Так что каждый лагерь винил оппонентов во всех своих бедах. Этой ситуации противоречат традиционные представления и белых, и канаков о том, что наемный труд был формой рабства. Так, в газете The Worker за 1911 г. сказано: «Не похоже, чтобы австралийцы молча снесли такое обращение, как с канаками во времена рабства».

По архивным записям мы видим, что периодически умирало большое количество работников. Обычно это связывают с жестоким обращением. Но возникает вопрос, почему тогда смертность была наиболее высока сразу после прибытия островитян в Квинсленд. Ральф Шломовиц показал, что процент умерших уменьшался с каждым годом, проведенным на плантациях. Те, кто знаком с микробной теорией и эпидемиологией, могут сделать вывод, что жестокое обращение не было единственной причиной смертности на плантациях.

Белые плантаторы начали с заявления о том, что только представители цветных рас могут возделывать сахарный тростник, но позже расистский энтузиазм привел их к мысли, а не способны ли на это также и европейцы из Средиземноморья. Первые 180 португальцев прибыли на Гавайи в 1878 г., еще 30 000 присоединились к ним до 1913 г. Между 1907 и 1913 гг. Гавайи увидели прибытие 6588 испанцев, в основном из Малаги, сахаропроизводящего региона, переживавшего экономический упадок. Австралия начала принимать итальянских мигрантов для работы на тростниковых полях, а также представителей других национальностей, среди них удивительным образом были даже работники из стран вроде Финляндии. Австралия пока еще принадлежала исключительно британцам, но их приезд стал началом конца неофициальной белой политики. Безусловно, это был первый шаг к менее британской Австралии.

В это время по всему миру происходили самые массовые миграции людей за всю историю человечества. Например, между 1887 и 1924 гг. Аргентина собрала «урожай» из 800 000 итальянцев и одного миллиона испанцев, многие из которых приехали, чтобы работать в сахарной индустрии. Немалое их количество вернулось домой более богатыми, чем прежде.

Австралийское овсяное печенье

Для 48 бисквитов вам потребуется 125 г масла, 1 столовая ложка золотого сиропа (светлой патоки), 2 столовые ложки кипяченой воды, 1,5 чайной ложки соды, 1 чашка овсяных хлопьев, ? чашки сушеного кокоса, 1 чашка грубой муки, 1 чашка сахара. Растопите масло и золотой сироп на медленном огне, добавьте соду, растворенную в воде. Полученную жидкость влейте в смесь сухих ингредиентов и хорошо перемешайте. Тесто по чайной ложке помещайте на смазанный маслом противень и выпекайте при небольшой температуре (150 градусов по Цельсию) в течение 20 минут. Оставьте бисквиты на противне на несколько минут, чтобы они остыли, затем снимите их. Печенье храните в герметичных контейнерах в прохладном месте.

Стандартные рецепты питания солдат из Австралии и Новой Зеландии во времена Первой мировой войны (The standard modern recipe of a treat for First World War soldiers from Australia and New Zealand)