Золотой нектар

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Золотой нектар

Большое солнце скрылось за горой…

Сейчас и пчелы отдыхают даже

Затем, чтоб утром вылететь опять

И зажужжать: «Раз новый сад посажен,

Зачем куда-то далеко летать?»

Они тебя похвалят, садовода,

Садясь на яблонь белые цветы.

(Перевод Л. Хаустова)

Трудно не согласиться с татарским поэтом Саматом Шакиром,

действительно, нет сада без пасеки, а плодов без пчел. С раннего утра до позднего вечера длится рабочий день этих трудолюбивых насекомых, опыляющих до 7 тысяч цветков каждое и собирающих с них сладкий нектар — будущий мед.

Вкус меда люди узнали еще в каменном веке: в дуплах старых деревьев, где жили дикие пчелы, они находили соты и лакомились их содержимым. Позднее они сами стали устраивать такие дупла, а сбор меда таким способом стал называться бортничеством.

Исстари занимались пчеловодством предки казанских татар. Так, арабский путешественник Ахмед ибн-Фадлан, побывавший в Волжской Булгарии в 922 году в качестве секретаря посольства багдадского халифа, свидетельствовал: «В их лесах много меда в жилищах пчел, которые они знают и отправляются для сбора этого».

Даже во время церемониального приема посольства булгарским царем Алмушем далеким гостям предложили «напиток из меда, который они называют суджув».

«Когда мы поели, он велел принести напиток из меда, — писал ибн-Фадлан в своих «Рисалях» — «Записках», — изготовления того же дня и той же ночи. Итак, он выпил кубок. Потом он встал во весь рост и сказал: «Это мое веселье о моем господине, повелителе правоверных, да продлит аллах его пребывание в этом мире… Он делал это три раза».

Еще он отметил, что у булгар «каждому, кто устраивает свадьбу или созывает званый пир, необходимо сделать отчисления царю, в зависимости от размеров пиршества — дать «сахраж медового набиза».

Набизом арабы называли хмельные напитки.

Арабский путешественник XII века Абу Хамид ал-Гарнати отмечал: «А жители Булгара — выносливейшие из людей в отношении холода, потому что пища их и питье по большей части из меда, мед же у них дешевый». Он дал также одно из первых описаний бортей тех времен — «из дерева выделяется род кувшинов, в которых находятся ульи для пчел и мед пчелиный сберегается».

В эти кувшинки собиралось до 10 кружек меду.

Мед на Востоке считали одним из главных средств укрепления здоровья и продления жизни. А знаменитый врач средневековья Абу Али ибн-Сина писал: «Если хочешь долго жить и сохранить молодость, обязательно ешь мед». Понятно, мед пользовался большим спросом на восточных базарах, и он занимал почетное место среди вывозимых туда товаров булгарских купцов.

Пили медовые напитки «для согрева», имея в виду их «горящие свойства». Для «увлажнения тела и повышения половой способности» считалась лучшей дождевая вода с медом по утрам натощак.

Бортные «огромные леса» заметил на Этилле и фламандский путешественник XIII века Биллем Рубрук во время своей поездки в страну монголов. Мед и воск, по его словам, были здесь «в изобилии», «Бал, то есть напиток из меда» ему предложил Мунке-хан.

Конечно, булгары принуждались поставлять их завоевателям. Не случайно итальянец Плано Карпини в написанной им книге «Любопытное путешествие к татарам в 1246 году» отмечает о монголах, что «меда у них нет, если этого им не пришлют и не подарят другие народы».

Распространение «бортных ухожей» зафиксировано и в Писцовой книге Свияжского уезда 1565–1567 годов.

В конце XVI века наряду с бортничеством получает развитие пасечное пчеловодство: борти стали заменять пасеки и пчельни.

«Везде есть хорошие плодоносные сады, много пчельников», — эта запись о Казанском крае сделана немецким путешественником XVIII века Иоанном Фальком. «Почти во всякой деревне при Черемшане можно найти охотников до пчел, и особенно между татарами», — отмечал одновременно с ним русский ученый И.И. Лепехин.

К середине XIX века пчеловодством практически занимались во всех уездах края. Но больше всего улей приходилось на Чистопольский и Мамадышский уезды, где в деревнях каждый хозяин имел от 20 до 50 ульев. «Пчеловодство здесь пасечное, пчельники устраиваются большею частью в мелких лесах, защищенных от ветра. Для этого выбираются преимущественно сухие лощины и пологие овраги, — говорится о пчеловодстве в губернии в «Материалах для географии и статистики России», изданных в 1861 году. — Из одного улья добывают сотового меда от 5 до 30 и более фунтов. Ценою улья с пчелами весною от 3 до 5 руб. серебром. Для поддержания и услужения пчеловодству между крестьянами введено пчеловодство на Северо-Восточной учебной ферме и, кроме того, посылаются крестьянами мальчики в школу пчеловодства Прокоповича в Черниговскую губернию».

В это время на местных пасеках появляются первые рамочные ульи современного вида. Во многом тут заслуга и известного казанского химика А.М. Бутлерова, основоположника рационального пчеловодства в России. Еще будучи профессором Казанского университета, он в своей деревне Бутлеровка близ Камы устроил для опытов и наблюдений свою пасеку. Здесь у него был даже стеклянный улей с пчелами.

«Благодаря ему пчеловодство пробудилось от векового сна и сделало большие успехи за 15 лет его деятельности на этом поприще», — справедливо писали газеты и журналы тех времен, охотно печатавшие статьи А.М. Бутлерова «Рассуждения о пчелах», «О мерах к распространению рационального пчеловодства», а также выдержки из известных его книг: «Пчела, ее жизнь и главные правила толкового пчеловодства», «Как водить пчел». Книга «Как водить пчел» была написана специально для крестьян, и она не раз переиздавалась, переводилась на другие языки народов России. Сохранились издания на татарском, чувашском языках.

М. Бутлеров основал первый в России пчеловодческий журнал «Русский пчеловодческий листок», выходивший вплоть до 1918 года, создал Бурнашевскую школу народного пчеловодства.

Казанский мед славился. В медном ряду Гостиного двора, шести лавках и на базарах предлагался мед самых разных сортов — душистый липовый, белый малиновый, темный гречишный, цветочный луговой и садовый… В хороший по медосбору год цены на них были низкими: прекрасный цветочный мед продавался по 4 рубля 85 коп. за пуд, а липовый белоснежный — по 7 рублей. Лишь медоторговцы Гостиного двора никогда не спешили сбавлять цены. В таких случаях казанское общество пчеловодов устраивало даже «медовые недели» дешевой распродажи, когда цены назначались ниже обычных рыночных на 4–10 копеек за фунт. Так, гречишный мед предлагался по 16 копеек за фунт, цветочный — по 20, липовый — 25 копеек. У наскоро сколоченных торговых лавок с понедельника, с 8 часов утра, начиналось столпотворение — «публика валила валом».

А где мед, там — меды, медовые напитки. Казанские медовары пользовались известностью — медоваренный завод Петцольда поставлял свою продукцию даже на Кавказ и в Персию.

Было время — в XVI веке — на воеводском дворе в Казани в праздничные царские дни для народу выставлялись большие кадки с медами «вшестеро или семеро больше против вина»: «Всякий мог пить во дворе сколько угодно, но домой выносить не дозволялось».

Характерной фигурой казанских базаров XVIII–XIX веков был сбитенщик с огромными медными чайниками за спиной и неизменной связкой калачей.

Вот сбитень! Вот горячий! Кто сбитня моего? Все кушают его: И воин, и подьячий, Лакей и скороход, И весь честной народ. Честные господа! Пожалуйте сюда!

Разудалые продавцы сбитня рекламировать свой товар умели! Строго установленного рецепта сбитня — горячего медового питья с пряностями — не было, и каждый сбитенщик готовил его по-своему. Но в отличие от других городов, в казанский сбитень непременно клали лимон. Во время казанской масленицы не было популярнее напитка, чем сбитень. А праздник этот проводился в Казани по-особенному — «русско-татарскому обычаю», с характерным катанием «на татарских лошадях». Из окрестных татарских деревень съезжались до тысячи владельцев коней с разукрашенными в ленту и устланными коврами санями, «покатать публику с платою за 5–10 копеек серебром». Довольный люд и сами извозчики с удовольствием тянули на морозе горячий, душистый сбитень.

Сбитень с перечною мятой и липовым цветом оказывался хорошим народным лечебным средством во время «простудных поветрий».

Продавцы сбитня проникли даже на сцену казанского театра — в начале XIX века очень популярной была в городе пьеса Я.Б. Княжина «Сбитенщик».

«Мясом кормили, медом поили», — гласит послесловие из татарской сказки «Турай-батыр». Так угощали на свадьбе Турая. Действительно, редко какая татарская свадьба могла обходиться без традиционного медового напитка шербета. «По окончании стола подают всем гостям по стакану меда, — свидетельствовал побывавший на одной из таких свадеб в начале XIX века профессор Казанского университета К.Ф. Фукс. — Гости выпили мед до капли… и клали на разостланную на полу скатерть деньги… Сбор этих денег и называется шербетом, от того, что в старину деньги клали всегда в наполненный шербетом кубок и относили в комнату невесты, которая, взявши их, этим самым высказывала свое согласие на брак».

«Обыкновенным питьем казанских и других татар» считал медовые напитки немецкий путешественник XVIII века Иоганн Георги. Ему удалось записать даже два рецепта — «составляемый из крупы, муки и меду-сырцу» и «составляемый из меду-сырцу, сыворотки и сумятых степных вишен».

Мед — бал заменял сахар, его подавали к чаю, им подслащивали разные кушанья. Из меда, муки и масла готовили особое пюре — элбэ, обязательное угощение в честь рождения ребенка, а также на поминках. Смешанный с маслом мед — бал-май — подавался к столу во время семейных праздников и свадьбы.

Со второй половины XIX века дешевый и сладкий сахар заслонил несколько былую славу казанского меда. Но он по-прежнему остается ценным продуктом на нашем столе. Ну, а что касается славы — на XXIII Международном конгрессе по пчеловодству, проходившем в 1971 году в Москве, татарский мед был удостоен медали.