История девятая Нина Коваленко

С Ниной мы жили в этом, да и в других путешествиях, в одном номере, поэтому историю ее жизни я знаю лучше других.

– Как ты знаешь, Иннуль, я родилась в Харькове 50 лет назад. Тогда на Украине считалось самым престижным – отдать ребенка в английскую спецшколу. Первые годы я хулиганила, но ближе к выпускным поняла, что поступать буду в Москве, в институт иностранных языков. Моя параллель – те, кто пришел в эту школу в 1973 году, попали под экспериментальную программу, и нам преподавали два языка – кроме английского еще и арабский. По-моему, это была единственная школа в Союзе с арабским языком.

Из-за этого языка я влюбилась во все восточное. Мне «восточным» казались в равной мере и Турция, и Египет, и Китай, и Иран с Ираком. Поэтому у меня была шальная мысль попробовать поступить в Институт стран Азии и Африки, но, увы, блестящее знание языков совсем не компенсировало пробелы в знаниях по другим предметам. Поэтому стала дипломированным переводчиком с английского. Но интерес и любовь к Востоку остались.

А когда я попала по работе в командировку в Эмираты, когда увидела мусульманок, покрытых с ног до головы темными просторными одеждами, когда смогла поговорить на языке, который знала с детства, Востоком заболела по-настоящему. «Угнетенные мусульманские женщины» не показались мне угнетенными, напротив, они с такой гордостью носили свои хиджабы, что вызвали жуткую зависть и желание стать одной из них. Мой энтузиазм и интерес долго ограничивался короткими командировками и отпусками в арабские страны.

Личной жизни у меня не было от слова совсем. Я вроде и нравилась мужчинам, но буквально после первых свиданий они обязательно знакомились с моими подругами и растворялись в пространстве. Так повелось еще со школы. Все меня считали «своим парнем», но и только. Чтобы как-то заполнить вечера, я стала читать арабские книги. А какая книга была самой доступной в то время? Конечно, Коран. Где я могла поговорить в Москве с настоящими арабами? Конечно, в мечети. Время шло, и я поняла, что это все действительно мое, что я хочу принять ислам. Перерыла интернет в поисках того, что для этого надо, и поняла, что даже одного намерения достаточно. И вот в свой 38-й год рождения я прочла шахаду. И словно родилась заново. Конечно, покрыться хиджабом мне не хватало смелости, но основами религии – мухтасаром – я увлеклась всерьез.

В очередной отпуск – мы, кстати, с тобой были уже тогда знакомы – я решила поехать в Марокко. Моим персональным гидом (а я не люблю толпу) стал Алан-Абу – аспирант и очень серьезный мужчина, который работал только с теми, кто действительно интересуется страной, а не делает фото для приличия. Через две недели мы решили пожениться. И ровно через полгода он прилетел в Москву. А спустя два дня мы прочитали никах в мечети. Помню удивленную улыбку нашего свадебного фотографа, который искренне не понимал, почему мы не могли взять друг друга за руку до заключения брака.

Месяц мы прожили в Москве, пока я оформляла документы на переезд в Марокко. Весь этот месяц с нами были и мои родители, приехавшие с Украины. Родители весь март проплакали, хоть я и обещала, что буду прилетать к ним в гости очень часто. Я рвалась на Восток зрелой женщиной, сделавшей осознанный выбор, поэтому слезы мамы меня не остановили. Я просто показывала им фотографии из своего отпуска в Марокко и говорила, что это почти Украина, только еще красивее…

Родственники мужа встретили нас хорошо. Первый шок случился на свадьбе: нам практически ничего не подарили. Было триста гостей, а из подарков – пара комплектов белья да пара сервизов. Все!!! Но и эти жалкие подарки остались у родни Алана-Абу. Дарили ли деньги, я уже никогда не узнаю. Ибо семья набрала кредитов, чтобы торжество прошло, как у людей – с пятью переменами кафтанов для невесты (чем больше раз меняют одежду, тем выше статус у пары). Мужчины сидели отдельно от женщин. Женщины находились в салоне – центре любого марокканского дома, там же был установлен трон жениха и невесты. Пока все ели, пили, танцевали, мы истуканами сидели на этом троне без маковой росинки во рту. Меня лишь забирали на переодевания.

Ну, а потом началась жизнь. Совсем не такая, о какой я мечтала. Мои новые марокканские подруги оказались пустыми и алчными. Их интересовали только деньги, золото, подарки. Они были лицемерны даже в религии, и многое делали напоказ, не имея благих намерений.

После свадьбы мы несколько раз переезжали, ибо своего дома у нас не было. В первой столичной квартире мы жили на последнем этаже, под террасой. Летом была невыносимая жара, потому что терраса нагревалась, а зимой – дикий холод. Я сидела дома в шерстяных свитерах и нескольких штанах, стеганом домашнем халате, и все равно было холодно. На улицу можно было выйти погреться, но так как мы жили на шестом этаже, а в Марокко счет идет не с первого этажа, потому что там обычно гаражи и помещения, которые сдают под магазины, потолки были высокими, а я – беременной, мне не хотелось слишком часто спускаться и подниматься. Домовладелец сжалился надо мной и перед родами сдал нам свою вторую квартиру, на первом этаже, над магазином. Стало значительно теплее и удобнее.

Мне было грустно от мысли, что снимать жилье (мы тратили на это 350 долларов в месяц) нам предстоит почти всю жизнь. Приличная квартира в Касабланке стоит 70 000 долларов, а у мужа таких заработков не предвиделось. Из хорошего было лишь то, что с медициной напрягов не возникало, и всю беременность меня наблюдала хорошая женщинагинеколог родом из Ирландии. Она же предупредила, что роддомов здесь нет, и рожать мне предстоит в больнице, в специальной комнате, откуда меня выпишут через 12 часов после родов. Слава Богу, все обошлось хорошо, и моя Фатима появилась на свет вовремя и абсолютно здоровой.

Поскольку о работе речь не шла, я увлеклась марокканской кухней. Это была моя третья любовь после ислама и Фати. С мужем, как ты понимаешь, у нас установились спокойные и прохладные отношения.

Марокканская кухня, о которой у нас почти никто ничего не знает, очень классная, насыщенная и разнообразная. Почти сразу же по приезде муж научил меня готовить традиционный бархатный суп – хариру – и сейчас говорит, что он у меня получается даже лучше, чем у его мамы. Маме он, конечно, в этом не признается, но она сама меня нахваливает. Марокканцы преданы своей национальной кухне, а ко всем остальным относятся с прохладцей. Позже я научилась делать рыбный тажин и еще один североафриканский суп – байсар. А вот правильный кускус не осилила: муторно.

На удивление всем, мои супруг и дочь полюбили нашу русскую и украинскую кухню. Так что в этом плане мне очень повезло. А когда свекровь овдовела и попросила отдать ей на воспитание Фатю, муж перестал возражать и против моих путешествий. Я хитрю, конечно. Рассказываю, что летаю в Россию или на Украину, в то время как удираю в поездки с вами. Но за дочь я совершенно спокойна. Марокканцы и чужих детей обожают, постоянно их тискают, целуют, а уж со своих пылинки сдувают. Семьи в Марокко в большинстве своем многодетные, а у нас так уже не получится, поэтому Фатима для всех трижды принцесса.

В общем, если подвести итог, то могу сказать, что почти ни о чем не жалею, что я полюбила Марокко и счастлива в этой стране. Ну, а настоящим марокканским рецептам я тебя обязательно научу, и ты, в далекой и холодной Москве, будешь вспоминать меня и мою новую лазоревую родину, которая, уверена, согреет и тебя, и всех твоих земляков.